О национальном происхождении знаменного распева ученые спорят между собой. Этот спор начался в прошлом столетии и продолжается доныне [2.31; 2.8; 2.34; 2.18; 2.9]. Вмешиваться в спор историков мы не намерены вообще, ибо вопрос этот для нас вполне ясен: наше богослужебное пение не греческое, не сирийское и не славянское, а русско-православное. Кажется, этого нам вполне достаточно. А если кого интересует его национальный характер, - мы отвечаем: наше пение такое же, как и само Православие, в нем отраженное. Подобно тому, как в богослужебном (церковно-славянском) тексте Священного Писания можно найти и иудейское "аллилуйя", и греческое "есмирнисмене" среди родных нам славянских терминов, так и в нашем богослужебном пении можно найти и иудейскую псалмодию, и греческое осмогласие, <оклиматизировавшееся> на Русской земле. Спорить о национальном происхождении нашего церковного пения - это все равно, что спорить об именах "Иоанн" или "Василий", например. Тысячу лет носят эти имена русские православные христиане, и никто не считает их за это ни евреями, ни греками.

Высокая духовность знаменной мелодии является главным препятствием к исследованию этой мелодии на общих основаниях. Природа знаменного распева такова, что он очень трудно укладывается в рамки разного рода научных исследований: он является одной из тайн Царствия Божия, постигаемых сперва духом, а потом уже, сколько возможно - разумом. Все это создает большие трудности как в деле изучения его, так и в практическом применении.

Немало разногласий среди исследователей вызывает и теоретическая сторона знаменного распева. Исходя из своей теории, профессор Д.В.Разумовский и его последователи выдвигают в качестве основы знаменной мелодии византийскую музыкальную систему с ее тетрахордами, ладами и господствующими звуками [2.32, 57-59; 2.8, 39; 2.12, 379]; С.В. Смоленский делает упор на постоянное чередование четырех согласий [2.34, 53]; В.М.Металлов, указывая на неполноту выдвинутой Смоленским теории, выставляет в качестве основ знаменной мелодии русские музыкальные строки (попевки), открытые и переведенные им на современную нотацию в альтовом ключе [2.20, 2].

Ученые разных направлений пытаются дать знаменному распеву различные толкования, исходя из собственных воззрений - политических, национальных, абстрактных и т.д. Мы должны назвать знаменный распев его собственным именем, не пренебрегая, впрочем, и их мнениями. Знаменная мелодия создана в Церкви и для Церкви, там же надо искать и ответы на все связанные с ней вопросы. Все выдвинутые учеными исследователями теории можно принять во внимание, но ни одной из них не следует придавать исключительного значения. Во главу угла мы должны поставить богослужебный текст, а все остальное рассматривать как вещи второстепенные, имеющие служебное значение. Лады, тетрахорды и прочие атрибуты византийской музыкальной теории больше нужны археологам и теоретикам: нам они важны лишь как доказательства прямого родства наших мелодий с Востоком. Мы чтим их, как далеких "предков" нашей богослужебной мелодии, храним и бережем так же, как еврейские и греческие имена и прочие термины, оставленные без перевода. Было бы неправильно думать, что знаменная мелодия возникла стихийно и на основании одних лишь чувств и настроений ее творцов; она имеет свою славную историю, корни знаменного распева уходят далеко вглубь, к священным временам Ветхого Завета; поэтому все споры о его происхождении сразу же отпадают, коль скоро мы примем во внимание само устройство мелодии библейской, ладовая структура которой, по выражению одного из историков, "предвосхитила" византийские лады, о которых так много и жарко спорят исследователи нашего церковного пения [2,9, 87].

Знаменный распев является "ровесником" самого Православия на Руси. Временем его появления историки единогласно называют конец XI столетия, а завершающей фазой его развития - XVII век [2.12, 543]. За этот период мелодии византийского осмогласия постепенно перерабатывались, приобретали русский национальный характер и совершенствовались вообще, как и само византийское Православие, принесенное на Русь еще задолго до появления первых русских певческих книг. К XVII веку знаменный распев достиг полного расцвета и совершенства. В этом состоянии мы его и рассматриваем как основу нашего церковного пения.

Внешние стороны этого вопроса, как мы уже знаем, раскрыты достаточно в нашей литературе. Мы здесь будем говорить об основе собственно церковной, рассматривая вопрос со стороны богослужебной. Идейная сущность знаменного распева вытекает из сущности самого Православия вообще и нашего отечественного Православия в особенности. Когда мы, сравнивая Православие с инославием, говорим о его достоинствах и преимуществах, как религии Боготкровенной, мы обычно указываем на его прямую, неповрежденную связь с Откровением; когда мы сравниваем Православие русское с Православием нерусским, мы не можем умолчать о его преемственности, о тех исторических судьбах, в силу которых наша Русь явилась прямой наследницей Вселенского (Византийского) Православия, со всеми правами первородства. Выдвигая знаменный распев в качестве церковной основы нашего богослужебного пения, мы должны указать прежде всего на его полнейшее соответствие всем требованиям Священного Писания и отцов Церкви в отношении церковно-богослужебного пения, на его непосредственную связь со святоотеческим Востоком, на его исключительную полноту и совершенство по сравнению с прочими православными распевами.

Древность знаменного распева подчеркивали все его исследователи; но древность сама по себе еще не свидетельствует об истинности. Мы имеем в виду древность священную, исходящую из Божественного Источника, а не историческую вообще. Поклонники старого готовы поклоняться в нем без разбора всему доброму и плохому, а поклонники нового также согласны без разбора превозносить все новое, отвергая и порицая все старое только потому, что оно старое. Мы берем и в старом, и в новом только доброе, святое, спасительное и предпочитаем старое потому только, что оно проверено опытом и историей. Нет, не придворная Византия Х века дорога нам: нам дорога Византия святоотеческая. Если знаменный распев в своей основе есть распев преподобного Ефрема Сирина и святого Иоанна Дамаскина, - он дорог нам как святыня, как идеал; если он - русский, он близок нам, как голос нашей русской души. Но в нем есть и то и другое, поэтому он дорог нам сугубо.

Знаменный распев в русском православном богослужении - это, примерно, то же самое, что богослужебный (церковно-славянский) язык: он является мелодическим языком нашего богослужения. Вместе с богослужебным языком и Уставом знаменный распев составляет то, без чего не может быть русского православного богослужения. Имея общую с ними (греческую) основу и славяно-русскую природу, знаменный распев, так же как и язык, трудно поддается переводу (гармонизации) и постоянно подвергается обмирщению (вульгаризации) со стороны поборников мнимой "культуры" богослужения. Разница между ними только в том, что богослужебный язык везде одинаков (если не считать старой и новой редакций), а знаменный распев разветвляется на местные распевы и множество вариантов - напевов. Священное Писание можно переводить на какие угодно языки, но вернее всех звучит оно на том, на котором было "первописано": так же и знаменный распев можно перерабатывать в какие угодно варианты, но природа мелодии всегда останется на своем месте.

Мелодия знаменного распева характеризуется высокой духовностью и святостью. Как небесная жизнь не имеет на земле образов для точного сравнения, так и истинно-духовная мелодия является мелодией премирной, неизреченной. Наша знаменная мелодия проста, но в этой простоте сокрыта великая мудрость. Она величественна, но не горделива; она успокаивает душу, но не расслабляет ее; она сурова, но не безжизненна; она скорбна, но не слезоточива. В знаменной мелодии нет ни сплошного мажора, ни минора, потому что она - отголосок Божественной истины, с точки зрения которой на земле не бывает совершенной радости, равно как не может быть и безысходной скорби.

Мудро управляемая церковно-богослужебным Уставом, знаменная мелодия не знает и эстетического пресыщения: здесь все распределено разумно, как мы увидим ниже.

Знаменный распев дает мелодию молитвенную; но молитвенность здесь - церковная, а не субъективная, не та, что исходит от своеволия духовно дикой и самоуверенной души молящегося язычника, по-своему понимающего богов и духовный мир.

Знаменная мелодия - это мелодия богословствующая. Ее богословская сущность выводится из "словесности" ритма. В ней звучат все богословские истины, раскрытые отцами Церкви в богослужебных песнопениях.

Значение знаменного распева как церковной основы нашего богослужебного пения нельзя уподоблять значению основ "мертвых", грубо-материальных: он - основа жизненная, проникающая собой все существо того, что на ней покоится. Знаменный распев существует сам по себе, подобно тому, как река течет назависимо от того, пьют из нее или нет. Аналогия "закваски" применима здесь только лишь в тех случаях, когда речь идет об отношениях мелодий, возникших на основе знаменного распева.

Таким образом, знаменный распев мы рассматриваем не только как основу богослужебной мелодии, но и как плод Православия земли Российской, как верх совершенства нашего церковного пения.