В хоровой практике длительность звуков в знаменном пении обычно показывается регентом взмахом руки. Что же касается соответствия во времени по отношению к половинам и четвертям современной целой ноты, то здесь необходимо уточнение, так как в этой части между исследователями наблюдаются разногласия.

В знаменном пении существует только четыре формы длительности звука: большая (соответствует целой ноте), средняя (половинной), малая (четверть ноты) и редко встречающаяся длительность в 1/8. Основными знаменами изображаются только большая и средняя длительности: прочие определяются дополнительными знаками. Сюда же относятся и промежуточные длительности, не подходящие под упомянутые формы (<картинка>). По мнению Л.Ф.Калашникова, "единица времени в пении - удар руки (мах), но полунота равна двум равномерным ударам (взмахам) руки вверх и вниз, то есть на первую четверть - вниз, а на вторую - вверх" [2.13, З].

М.Д.Озорнов утверждает, что "один взмах указкой вниз и вверх, скорость которого равна удару маятника больших стенных часов , означает одну четверть целой статьи" [2.25, 7], то есть нашей целой ноты. Точно так же считает и Н.Потулов [2.29, 12-13 ].

А.М.Покровский замечает, что длительность звука не может быть точно передана современными квадратными нотами, а "переводится только приблизительно... Крюки наибольшей продолжительности равняются четырем махам и переводятся целой нотой" [2.28, 12].

Таким образом, старообрядец Озорнов и православный преподаватель семинарии Покровский дают измерения, совпадающие с общепринятыми в музыкальной теории; с другой стороны, Калашников и Озорнов (оба старообрядцы) разногласят между собой. В чем же тут дело? Певческая практика говорит в пользу измерения Калашникова. В самом деле, если, по измерению Озорнова, мы будем отсчитывать по два полных (вниз и вверх) удара на каждый крюк, запятую, столицу и другие, равные им по длительности знамена, - мы получим такое протяжное пение, которое пригодно будет только для так называемых "выжидательных" песнопений, таких, например, как причастны, Херувимская и т.п. Непригодность такого темпа очевидна и во всех остальных случаях, особенно в пении "подобнов" и стихир малого распева. Калашников прав. Но для большей ясности надо добавить, что он имеет здесь в виду то, что мы называем "половинным темпом" [2.38, 22]. Такое толкование вполне соответствует растяжимости знаменного распева - замечательной особенности его, подмеченной еще И.И.Вознесенским [2.8, 78]. Не следует забывать, что здесь мы имеем дело не с ограниченным тактом, где текст подчинен музыке, а со свободным ритмом, где мелодия строго подчинена тексту: чем точнее она его отражает, тем она целесообразнее. Эту истину хорошо понимали лучшие наши церковные композиторы и регенты [2.38, 62]. Чрезмерная растянутость темпа удаляет мелодию от текста. Протяжность допустима только там, где она служит высшей цели - Царствию Божию и правде его.

Итак, темп в знаменном пении невозможно определить с математической точностью. То же самое мы должны сказать и в отношении высоты звука. На это ясно указывал С. В. Смоленский [2.34, 48, 64]. Древние певцы определяли высоту естественно, на слух, в диапазоне мужского голоса (баса). Опытный головщик всегда безошибочно находил нужную высоту, как и нынешний опытный старый регент определяет ее "на ходу", без камертона. В древнем одноголосном мужском хоре это можно было сделать гораздо проще и легче. Вот почему Д.Аллеманов называет "излишним делом" всякую транспозицию в знаменном пении [2.4, 191].

В знаменном пении нет тех понятий тихости и громкости звука, какие существуют в общемузыкальной теории. Здесь все строго подчинено богослужебному тексту. Главным определителем громкости является высота звука: чем светлее характер песнопения, тем выше звук, а высота дает громкость. Но знаменная семиография имеет и особые знаки громкости, аналогичные современным музыкальным, а также и знаки усиления, но без драматических ухищрений, свойственных современной светской музыке.