Обратимся теперь к переложениям прочих древних церковных распевов и скажем несколько слов о наиболее крупных из них. Среди многочисленных композиций этого рода видное место занимают сочинения Львова и Бахметьева, или так называемый придворный распев.

Недостатки переложений Ф.П.Львова отмечены многими церковно-музыкальными критиками [2.11-1, 1959, №11, 65]. Но самой правильной оценкой этих переложений будет высказанное по этому поводу мнение ревностного архипастыря нашей отечественной Церкви, митрополита Московского Филарета. Несмотря на то, что Львов, прежде чем представить свой сборник митрополиту, заручился принципиальным согласием самого императора, мудрый и стойкий архипастырь твердо и решительно высказал свое отрицательное мнение по этому поводу. В своем отзыве он писал, что при всем желании согласовать свое мнение с мнением государя, он, по долгу своему, не может признать этот сборник вполне пригодным для церковного употребления, так как "в некоторых его частях церковный напев не так ясно слышен, и гармония мешает выразительности...". "Когда я указывал на это специалистам, - продолжает он, - они отвечали мне, что гармония составлена по правилам, и не может быть иначе". Он, однако, заявил, что "во избежание произвола неискусных и не в духе Церкви составленных переложений, по разным местам от времени до времени проникающих в Церковь", он вынужден допустить переложения Львова к употреблению при богослужении [2.39, т.1, 322; т.2, 224]. Принцип, указанный мудрым кормчим Русской Православной Церкви в XIX веке, вполне применим и в наши дни. Уставные мелодии всегда следует предпочитать полууставным, полууставные - переложениям, а переложения - дозволенным ("богослужебным"), свободным сочинениям.

В 1861 году во главе Придворной певческой капеллы стал саратовский помещик, немецкий ученик Николай Бахметьев. Этот трудолюбивый деятель в области упорядочения церковной мелодии взялся за дело, несомненно, с самыми чистыми намерениями; но, как человек светский, да еще с иностранным музыкальным образованием, он не мог осуществить этого надлежащим образом; к тому же, служебное положение его требовало от него совершенно другого. Немецкий стиль своего предшественника, Львова, он довел до крайности. Мелодию упростил, сократил, а самое главное - игнорировал церковный Устав. Потворствуя испорченным вкусам светской придворной "публики", повинуясь "этикету" тогдашнего интеллигентного общества, Бахметьев создал собственный "устав" церковной мелодии, известный под громким названием "Обихода образцового придворного церковного пения". Этот "военизированный" устав во многом явно противоречит богослужебному Уставу и тексту песнопений. Так, все каноны и трипеснецы Страстной седмицы имеют у него одинаковую, трафаретную мелодию, сходную с мелодией самоподобна 6-го гласа знаменного распева Тридневен воскресл еси. На этот же напев положены и стихиры в чине погребения мирян (стихиры последнего целования), которые Уставом положены на подобен Егда от древа 2-го гласа. Переложения подобного рода лишают песнопения их церковной назидательности. Припев 17-й кафизмы в том же чине погребения у Бахметьева самовольно заменен припевом, взятым из Последования великой панихиды. Вместо седальна 5-го гласа "Покой спасе наш" даны только одни его конечные слова в мелодии 8-го гласа киевского распева. Мелодия стихир второго гласа у Бахметьева - минорная.

Бахметьев был композитором и певцом придворным в полном смысле этого слова. Не удивительно поэтому, что и задачи у него - придворные: военная четкость, краткость, подтянутость. По долгу своей придворной службы, он обязан был создать в области церковного пения такие условия, в которых светская полурелигиозная "публика" могла бы без скуки провести "оброчное" время присутствия при богослужении. Высокое положение Бахметьева позволило ему стать монополистом в области церковного пения всей Российской империи. "Пользуясь прерогативами цензора духовно-музыкальной литературы, - замечает Трубецкой, - Бахметьев не разрешал к печатанию и распространению тех музыкальных сочинений, которые были не в его духе, что в большой мере способствовало прочному укреплению его "обихода" на церковных клиросах" [2.11-1, 1959, №11, 65].

Дворянская мелодия Бахметьева - это неудачная урбанизация церковного осмогласия, попытка "культивировать" Православие применительно к потребностям русского дворянства, в большинстве своем утратившего и саму русскость, и православность вследствие своего рабского преклонения перед Западом.

Придворный распев - это "государственный стандарт", установленный светской (а не духовной) властью в угоду светской "публике", как неписанный, но общепринятый закон. В прекрасном исполнении первоклассных церковных хоров мелодии эти, бесспорно, звучат красиво, но не назидательно. Профессор Ленинградской духовной академии Л.Н.Парийский в своей статье о церковном пении отметил все недостатки этого композитора и рекомендовал употреблять его сочинения только там, где они укоренились [2.11-1, 1949, №11, 61].