В духовно-музыкальной литературе и в церковно-певческой практике нашего времени немало таких мелодий, которые явно не соответствуют ни тексту песнопений, ни самому духу Православия, чтобы не сказать - вообще религии. Сочинения подобного рода мы должны рассматривать как небогослужебные: они пригодны по меньшей мере для внебогослужебных духовно-назидательных собраний (они устраивались у нас в миссионерских целях, но не привились в народе), для духовных концертов и для домашнего употребления. Сюда должны быть отнесены: концертные пьесы и все сочинения, в которых богослужебный текст изменен, заменен, монтирован или изобилует многократными повторениями слов; сочинения, имеющие светскую - танцевальную, оперную, вообще, театральную мелодию; сочинения, носящие религиозно-драматический характер, ярко выражающие субъективно-религиозные чувства самих авторов, а не Церкви в целом.

Прилагаяй к церковному пению не приятен есть, - гласит церковный Устав [1.20, 37]. По учению святителя Иоанна Златоуста, "в Церкви всегда должен быть слышим один голос" [1.19-3, т. 10, 375]. Следовательно, в церковном богослужении нельзя употреблять композиций, в которых извращен текст или слова не одновременно проговариваются певцами. Этим недостатком страдают все так называемые "концертные" пьесы.

Сольные сочинения, а также сочинения, в которых соло звучит в сопровождении хора, тоже не являются богослужебными, потому что в них мы слышим не пение, а игру голосов. По замечанию митрополита Московского Филарета, даже самые названия "соло", "трио" и тому подобные - неуместны в Церкви [2.39, т.2, 472].

Новейшие сочинители не только изменили текст, но и создали свой, комбинированный. Достаточно указать на такие произведения, как концерт "Радуйтеся людие" (Сарти), "Днесь всяка тварь" (Дегтярева), представляющие набор слов из разных песнопений. Даже Турчанинов не был свободен от этого недостатка: его комбинированная композиция "Воскресни, Боже", доныне употребляемая во многих наших городских храмах, не только является искажением текста, но и идет вразрез с Уставом, искажает смысл богослужения Великой Субботы.

Не могут также считаться богослужебными сочинения, в которых ясно слышится народная песня или инославный хорал: такие мелодии либо противоречат святости богослужения, либо превращают его в инославное. Однако следует сделать оговорку: здесь мы имеем в виду только такие мелодии, в которых песня или хорал звучат рельефно и оскорбляют чувство благоговения. Дело в том, что все наши новейшие композиции, за немногим исключением, очень близки к западной церковной музыке: почти на каждой из них в какой-то мере лежит печать Запада. От этого, как мы уже видели, не свободны даже наши церковные южно-славянские распевы.

Когда мы слышим католическое или протестантское песнопение, ласкающее наш слух и умиляющее нас умилением недуховным, а потом - одинаковую с ним по характеру Милость мира, - нам нет пользы в дискуссиях о том, кто у кого позаимствовал мелодию; излишне также спорить и о неправославности мелодии: она ясна всякому, поскольку мелодия здесь отошла от основы - осмогласия.

Отцы Церкви заповедали нам хранить память во время молитвы. "Когда молишься, - говорит преподобный Нил Синайский, - всеми силами храни память свою, чтобы она не предлагала тебе своего; но всячески воздвигай себя к разумному предстоянию (с сознанием, Кому и для чего предстоишь). Ибо во время молитвы ум обыкновенно окрадается памятью (приводит она на мысль вещи, лица, события и ими отвлекает от молитвы внимание ума... Очень завидует демон человеку молящемуся и всякие употребляет хитрости, чтобы расстраивать такое намерение его; поэтому не перестает возбуждать посредством памяти помыслы о разных вещах)" [1.19-7, т.2, 212]. Песенная мелодия, насильственно соединенная с текстом священных песнопений, должна быть отвергнута нами не только потому, что она противоречит святости богослужения, но и потому, что она отрицательно действует на нашу память, перенося нас из Церкви в мир. Вместо того, чтобы вынести из храма нечто полезное, мы теряем при этом и то, с чем пришли в храм.