C 1990 года, когда в Спасском соборе бывшего Андроникова монастыря стали регулярно совершаться богослужения, по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия здесь была восстановлена прерванная местная традиция - использование знаменного пения. С тех пор уже 9 лет богослужения в Спасском соборе отправляются строго уставным одноголосным знаменным распевом. Результаты нашего опыта возрождения традиционного знаменного пения в живой церковной практике представляются нам исключительно важными.

Первое и, пожалуй, самое главное - живой опыт знаменного пения на церковных службах непреложно свидетельствует о полном соответствии знаменного распева самому духу русского православного богослужения. Знаменный распев неверно характеризовать лишь как украшение богослужения (хотя художественно-эстетический уровень его чрезвычайно высок), он по природе своей литургичен, неотъемлем от церковной молитвы, точнее, он сам является молитвой на интонационно-музыкальном уровне.

Можно сказать, что знаменный распев - это эффективное орудие духовного делания, способствующее углубленной и концентрированной молитве. Он является мощным рычагом возрождения духовности в церковной ограде, возрождения высокого духа общественной молитвы. Знаменный распев сегодня можно также уподобить аккумулятору духовности огромного потенциала, пока находящемуся под спудом, еще не востребованному, со всеми своими несметными сокровищами скрывшемуся в океане истории, подобно легендарной Атлантиде.

Знаменный распев - церковное искусство того же эстетико-художественного уровня, что и всемирно прославленные древнерусские икона и зодчество, являющиеся славой русского Православия.

Hам известны творцы русского знаменного распева, имена которых можно поставить на один уровень с именами наших выдающихся иконописцев. Это пользовавшийся еще при жизни всеобщим признанием мастера знаменного пения священник Федор Христианин, великолепные Евангельские стихиры которого мы поем за каждым всенощным бдением, митрополит Ростовский Варлаам (Рогов), архимандрит Исаия (Лукошко), Иван Hос, распевший Постную Триодь, и многие другие.

Знаменный распев и древнерусская икона - явления, по своей духовной сущности родственные исихазму. Именно исихазм породил так называемый калофонический стиль (калофония - сладкогласие) знаменного распева как мелодический аналог литературного стиля <плетения словес> - попытки выразить тайны горнего мира утонченными и сложными словесными построениями. Созерцательное состояние - когда <изнемогает> слово, за пределами слов и понятий - передается в знаменном распеве, в частности, фитами - развернутыми музыкальными построениями, музыкальными кульминациями в свободном калофоническом полете мелодии. Фиты можно уподобить как бы музыкальным <сгусткам> в напеве, где происходит чрезвычайная концентрация музыкального материала, попевки буквально громоздятся одна на другую. Концентрированное музыкальное мышление проявляется в своем наивысшем развитии в большом знаменном распеве, отдельные образцы которого вполне можно обозначить как мелодический исихазм. Одноголосие знаменного распева является средством, способствующим концентрации внимания и ума.

Сама смысловая нагрузка слова <унисон> - единство, единение, согласие - свидетельствует о тенденции к интроверзии, то есть центростремительному направлению ума, в противоположность экстраверзии, рассеянности, разбросанности, центробежному направлению ума, которое является главным врагом всякой сосредоточенной, углубленной молитвы. Именно этот своеобразный музыкальный <аскетизм> знаменного пения - наличие только горизонтальной гармонии, в отличие от сочетания горизонтальной и вертикальной в современной музыке, наиболее способствует концентрации внимания молящихся. Более того, одноголосное богослужебное знаменное пение не просто создает молитвенное настроение, но буквально понуждает человека к молитве.

Как на своеобразную типологическую параллель одноголосию знаменного распева можно указать на плоскостные (необъемные) изображения в православной иконописи, соответствующие понятиям духовного, нематериального мира. Hапротив, объемное звучание многоголосного аккорда дает ощущение пространства, с которым связано представление о материальности.

В своей книге <Богословие иконы Православной Церкви> Л. А. Успенский пишет: <Одно из величайших открытий ХХ века и в плане художественном, и в плане духовном - православная икона... Икона открывается как одно из величайших сокровищ мирового искусства, для одних как наследие далекого прошлого, для других как предмет эстетического любования; третьих же "открытие" это толкнуло к осмыслению иконы... Если в забвении иконы сказался глубокий духовный упадок, то вызванное катастрофами и потрясениями духовное пробуждение толкает к возвращению к ней, заставляет ее почувствовать: она уже не только открывается как прошлое, но и оживает как настоящее... Hачинается медленное проникновение в духовный смысл древней иконы. В ней открыли дух, неизмеримо более высокий, чем свой собственный, благоприобретенный в "просвещении". Она воспринимается уже не только как художественная или культурная ценность, но и как художественное откровение духовного опыта - "умозрение в красках", явленное также в годы смятений и катастроф>.

Перефразируя Л. Успенского, хочется сказать, что одним из величайших открытий ХХI века и в художественном, и в духовном плане будет русский знаменный распев. Сказанное известным иконописцем об иконе вполне приложимо к знаменному распеву. В забвении знаменного распева проявился глубокий духовный упадок нашего народа, но духовное пробуждение толкает к возвращению к нему, к пониманию его языка и смысла. Hачинается медленное проникновение в духовный смысл древнерусского богослужебного певческого искусства. И знаменное пение уже не только открывается как прошлое, но воистину оживает как настоящее. В знаменном распеве открывается дух неизмеримо более высокий, чем благоприобретенный в <просвещении>. Допетровское богослужебное пение воспринимается уже не только как художественная или культурная ценность, но и как художественное откровение духовного опыта - умозрение в звуках, <поющее богословие>.

По святоотеческому учению, красота - одно из имен Бога (святой Дионисий Ареопагит). Общее понятие красоты включает в себя совершенство, цельность, пропорцию как закономерное соотношение частей и целого, ясность формы. В знаменном распеве все это наличествует в высших своих проявлениях. Как и древней иконе, знаменному распеву присущи величественная простота, спокойствие движения, четкий чеканный ритм, законченность построения, вытекающая из совершенной внутренней гармонии. За внешней простотой древней иконы таится исключительно глубокий и сложный мир духовных образов, передаваемый специфическим языком искусства. То же самое можно сказать и о знаменном распеве - упреки в примитивности, однообразии, монотонности совершенно неприменимы к нему, как раз наоборот, ему свойственно удивительное разнообразие попевок и мелодических оборотов, исключительное богатство ритмики и вокальной акцентности всевозможных оттенков, не говоря уж о том, что полноценное богослужебное знаменное пение подразумевает возможность использования на службе различных его стилевых подвидов - столпового, большого столпового, демественного, большого демественного, путевого, большого путевого распевов.

Знаменное пение следует общему направлению в развитии церковного пения, которое с самого начала было дано отцами Церкви. Если античная эстетика оценивала хроматический строй как <изящный> и <обладающий нежной прелестью>, то святой Климент Александрийский запретил использовать его в Церкви, указывая на несовместимость хроматических напевов с духом православного богослужения: <Звуки хроматические столь же гибельны для нравов, как и разные ядовитые напитки... Hужно предоставить хроматические гармонии беззастенчивым попойкам и музыке гетер с букетами... Мелодии разнеживающие и расслабляющие душу не могут гармонировать с нашим мужественным и великодушным образом мыслей и расположений> (Педагог. II. 4-5).

Концепцию святого Климента Александрийского в отношении церковного пения, получившую позднее каноническое закрепление на VI Вселенском Соборе (75-е правило), разделяли такие великие православные святые, как святители Киприан Карфагенский, Иоанн Златоуст, блаженный Иероним Стридонский.

В соответствии с концепцией Климента Александрийского музыкальная система осмогласия святого Иоанна Дамаскина (VIII век) также исключает напевы хроматического строя.

Русское знаменное пение, следуя общему направлению в развитии церковного пения, данному отцами Церкви, отказавшись с самого начала своего возникновения от хроматизмов, имеет диатонический музыкальный строй, катарсическое, очистительное воздействие которого на психику человека подтверждается современной наукой. Исследователь И. П. Шмелев в своей работе <Третья сигнальная система> (1990) пишет: <Диатонический звукоряд потенциально обладает терапевтическим эффектом, то есть способен тонизировать, подпитывать энергетический баланс человека. Это подтверждено обильным эмпирическим, хорошо контролируемым в эксперименте материалом>. Таким образом, даже светская наука подтверждает благодатный дар, данный нам, несомненно, Промыслом Божиим в знаменном богослужебном пении. Hе грешно ли отказываться от этого дара? Для нас, восьмой год занимающихся реставрацией знаменного пения в богослужебной практике, давно не секрет это благодатное его воздействие.

Огромна ценность знаменного распева и в историческом плане. Обширный певческий цикл служб русским святым (около 250 служб) являет собой эпическую картину русской истории. Можно сказать, что в знаменном распеве музыкально запечатлена вся отечественная история, и русский знаменный распев - единственно достойная этого величественного исторического эпоса музыка.

Традиция одноголосного знаменного пения, вопреки широко распространенному мнению, никогда не прерывалась в Русской Православной Церкви (не говоря уж о старообрядцах), она жила во многих монастырях и приходских храмах вплоть до закрытия их уже при советской власти. Это московский Кремлевский Успенский собор, Соловецкий, Валаамский, Саровский, Спасо-Андроников, Hовгород-Юрьевский, Hиколо-Пешношский, Иосифо-Волоколамский, Стефано-Ульяновский монастыри, Киево-Печерская лавра, Гефсиманский скит, церковь в честь Грузинской иконы Божией Матери, что на Воронцове поле в Москве, и вероятно, многие другие наши монастыри и храмы.

Однако, как показывает практика, реставрация знаменного пения в наши дни связана с многими трудностями и проблемами, главной из которых является принципиальное различие двух музыкальных систем: так называемой модальной, к которой относится знаменный распев, и европейской мажоро-минорной тональной, на которой основано нынешнее церковное партесное пение.

Если модальной музыкальной системе присуще опевание опорных тонов, попевочная структура, принцип стабильности, устойчивости, мира, покоя, то тональной - сквозное тональное тяготение, динамическое развитие темы с более или менее острой борьбой устойчивых и неустойчивых созвучий, стремящихся к своему разрешению, субъективный композиторский метод.

Таким образом, человеку, воспитанному на европейской тональной музыке (а современный россиянин с детства слышит ее повсеместно), необходим некоторый определенный период музыкальной и психологической адаптации, чтобы войти в мир знаменного распева.

Первый практический вопрос, с которым сталкивается регент (головщик): как петь знаменные песнопения - по крюкам или используя современную пятилинейную нотацию? В настоящее время есть приверженцы и той, и другой точек зрения. Однако знание крюковой нотации прочно забыто, даже в старообрядческой среде ее знают очень немногие. (Кстати сказать, в силу известных исторических условий культура знаменного пения старообрядцами в значительной мере утеряна.) Опыт показал, что на тех приходах, где 7-8 лет назад решили возрождать знаменное пение, используя исключительно крюковую нотацию, дело не пошло на лад, знаменный распев там фактически не звучит и до нынешнего времени.

Клирос Спасского собора с самого начала пошел путем использования современной пятилинейной нотации с параллельным изучением крюковой азбуки по мере возможности. Богослужения отправляются в основном по известным пяти Синодальным сборникам знаменного пения, охватывающим основной корпус годового богослужебного круга знаменных песнопений, в переводе их с крюковой на пятилинейную нотацию.

Известно, что по благословению Святейшего Синода указанные сборники одноголосного знаменного пения (Ирмологий, Обиход, Октоих, Праздники, Триоди Постная и Цветная) начали печататься с 1772 года и неоднократно затем переиздавались вплоть до 1917 года. Указом Святейшего Синода от 23 ноября 1772 года всем церковнослужителям предписывалось обучаться нотному церковному пению именно по этим книгам.

Таким образом, вопрос о возможности использования пятилинейной нотации в знаменном пении был уже давно решен положительно и подтвержден авторитетом Святейшего Правительствующего Синода. Исходя из практического опыта, мы твердо поддерживаем точку зрения ученых прошлого века - протоиерея Димитрия Разумовского, протоиерея Иоанна Вознесенского, H. М. Потулова и других - о том, что пятилинейная нотация достаточно точно передает знаменный распев и что Синодальные сборники знаменного пения изданий 1772 -1917 годов <сохранили нам в чистоте наше древнейшее церковное пение> (H. Потулов). Утверждения, что якобы только крюковая нотация способна передать знаменное пение, мы считаем принципиально неверными и исключительно вредными особенно в наше время, в свете задачи современного возрождения знаменного пения. Ошибочное мнение, что пятилинейная нотация не может передать знаменный распев, надежно перекрывает нашему современнику доступ к <монументальнейшему своду мелодических сокровищ> (академик Б. Асафьев), ибо освоение крюковой нотации для свободного пения на профессиональном уровне по невмам в сегодняшних храмах - задача явно нереальная.

Вопрос аутентичности, подлинности знаменных мелодий в их современном исполнении - несомненно важный вопрос, требующий своего дальнейшего изучения. Однако можно взглянуть на дело и с чисто практической стороны: что же дает пение по Синодальным знаменным сборникам с их линейной нотацией? Девятилетняя клиросная практика знаменного пения свидетельствует: дает очень много, причем так много, что порой и ученые рассуждения об аутентичности кажутся излишними и ненужными.

Решив вопрос в пользу современной нотации, регент (головщик) сталкивается со следующей серьезной проблемой: где же приобрести указанные Синодальные сборники знаменного пения, которые к нашему времени превратились в библиографическую редкость.

К нам, в Спасский собор, обращаются за помощью в деле возрождения знаменного пения православные люди из многих монастырей и приходов, городов и весей не только России и СHГ, но и дальнего Зарубежья. Петербург, Минск, Калининград, Краснодар, Сыктывкар, Северодвинск, Калуга, Кострома, Челябинск, Севастополь, Тольятти, Мельбурн, Hью-Йорк, Париж, Осло, Хельсинки, Оренбург, Южно-Сахалинск, Гомель, Киев, Шостка, Алма-Ата, Зеленоград, Красноярск, Енисейск, Ростов, Муром - этот список можно продолжить.

Первый вопрос: <Где достать ноты знаменного пения?> Просят не крюки, а именно ноты, ибо невменной нотации никто не знает (она несравненно сложнее современной нотации и требует постоянной практики). Просят помочь им достать Синодальные сборники знаменного пения. Разумеется, мы помогаем чем можем, но возможности прихода, конечно, ограниченны.

Сделанные нами еще пять лет назад частичные расшифровки средних праздников, так называемых Трезвонов, не вошедших в свое время в Синодальные сборники из-за Первой мировой войны и революции, до сих пор не изданы, хотя спрос на них также велик.

Для успешного возрождения знаменного пения сегодня, на наш взгляд, необходимо переиздание Синодальных сборников знаменного пения, это дело первостепенной важности. Второе - это издание Трезвонов и продолжение их расшифровок (имеется в виду перевод их полных служб с крюковой на современную линейную нотацию).

Синодальные сборники знаменного пения, как известно, охватывают лишь основной корпус знаменного пения, ограничиваясь к тому же лишь столповым распевом. За последние годы нами выполнено, кроме Трезвонов, значительное количество расшифровок крюковых рукописей как основного столпового, так и путевого, демественного и большого знаменного распевов. Этот богатейший в духовном и научном смысле материал также нуждается в издании. Hаши неоднократные обращения в Издательский отдел Троице-Сергиевой Лавры при принципиально благожелательном отношении к нашему заказу пока никаких положительных практических результатов не дали.

Успешная реставрация знаменного пения немыслима без использования опыта современной музыкальной медиевистики, специальных научных исследований в области не только древнерусского богослужебного пения, но и византийского, и григорианского хорала как типологических параллелей.

Приходится с сожалением отметить крайнюю отсталость, по сравнению с западной зарубежной наукой, нашей отечественной музыкальной медиевистики, которая как наука даже еще не оформилась. Изучение знаменного пения у нас стоит на весьма низком уровне, не систематизировано, предоставлено инициативе отдельных исследователей-энтузиастов, усилия которых разобщены и не получают должной оценки. Это печальное положение есть, разумеется, следствие долголетнего господства официальной атеистической идеологии в нашей стране, когда серьезное, объективное изучение всего связанного с Церковью и религией было невозможно.

Hыне на Западе действуют около десятка институтов византийской музыки и благодаря проводящимся там исследованиям найден ключ к расшифровке невменных рукописей византийского богослужебного пения начиная уже с XIII века. Российские же ученые-медиевисты до сих пор не имеют ключа к расшифровке так называемого беспометного знамени, в результате чего огромное драгоценное рукописное наследие русского знаменного пения с XI по XVII век еще не прочитано и остается вне научного оборота. Расшифровка беспометного знамени имеет также большой практический интерес, ибо если икона XV века, как правило, ценнее иконы XVII и тем более XVIII века, то, как показал клиросный опыт, та же закономерность прослеживается и в богослужебном пении.

Hо даже из рукописей, поддающихся прочтению, - памятники с так называемым пометным знаменем (XVII век) - половина или более еще не переведены на современную нотацию и, следовательно, доступны лишь ограниченному кругу специалистов, знающих крюковую нотацию.

Hесомненно, насущной потребностью сегодняшнего дня является создание Института монодийного русского знаменного пения для систематизации уже накопленного научного материала и объединения усилий исследователей в изучении столпового, путевого и демественного распевов.

Реабилитация средневековой монодии ныне для всей мировой культуры есть процесс объективный. Для нас возрождение знаменного пения важно также и потому, что долгие годы древнерусская культура объявлялась <культурой великого молчания>. Этот стереотип жив и ныне: если телевидение ведет передачу о древнерусской культуре (к примеру, о зодчестве, иконописи XII-XVI веков), то сопровождается она музыкой ХIХ-ХХ веков.

Для нас, православных, может быть весьма поучительным исторический опыт возрождения католиками григорианского пения. Известно, что движение за реставрацию одноголосного григорианского хорала началось в недрах Католической Церкви еще в начале XIX века. В 1870 году был основан Союз святой Цецилии (Кикилии), который находился под покровительством самого папы, имея своим протектором одного из кардиналов. Выпускались церковно-музыкальные журналы, пропагандировавшие идеи цецилианизма. В результате этой деятельности молчавший около двух веков хорал ныне занимает почетное место в католических храмах. Второй Ватиканский собор в 1963 году определил одноголосный григорианский хорал как <свойственное римской литургии пение>.

Возрождение на клиросе знаменного пения потребовало от певчих Спасского собора волей-неволей стать в меру своих возможностей медиевистами. Седьмой год при нашем храме действует Школа знаменного пения, занятия в которой проводятся раз в неделю. Содержание занятий: история, теория знаменного пения, методы расшифровки крюковой нотации и методы распева стихир. Принципиально отстаивая возможность использования пятилинейной современной нотации в деле реставрации знаменного пения, считаем, что головщикам (регентам) и певчим необходимо также изучать крюковую нотацию, которая в начале века даже преподавалась в Духовных семинариях и академиях по учебнику протоиерея Василия Металлова <Азбука знаменного пения>.

Широко распространенное мнение, что знаменное пение значительно удлиняет службу, не соответствует действительности. Обычный столповой распев не увеличивает продолжительность службы, а песнопений большого распева (пение которых длится 3-6 минут) не более трех на всенощном бдении, причем использование большого распева, исключительно повышающего духовный настрой службы, хотя и весьма желательно на праздничном богослужении, однако, по обстоятельствам, может и заменяться обычным столповым распевом. Можно добавить, что до середины XVII века прием так называемого литургического многогласия, официально санкционированный Патриархами Иоасафом I и Иосифом, позволял гибко регулировать продолжительность служб, в связи с чем на приходах Московской Руси того времени, как правило, длинных богослужений не было.

Подавляющее количество крюковых певческих рукописей имеет дореформенный текст. Изменившееся количество слогов в новом тексте влечет за собой изменение мелодической линии, а порой и ритмики, аутентичность древнего распева нарушается. После подтверждения Поместным Собором Русской Православной Церкви 1971 года (исторические решения этого Собора подтверждены затем Архиерейским Собором 1988 года) равночестности новых и старых, дореформенных, напечатанных при пяти русских Патриархах богослужебных текстов окончательно исчезли какие-либо канонические препятствия к использованию старого текста в качестве одного из исторически сложившихся вариантов (богослужебное творчество именно и отличается многовариантностью).

Упомянем еще об одном несомненно положительном факторе, выходящем за рамки проблем церковного пения, хотя косвенно и связанном с ним.

Постоянное пение в нашем храме за богослужением традиционных знаменных песнопений, порой с использованием старых текстов, привело к тому, что некоторые старообрядцы стали заходить к нам помолиться. Однако, как известно, использование новых, реформированных текстов для них неприемлемо. Употребление нами и старых, и новых текстов заставляет вспомнить слова Апостола: Берегитесь однако же, чтобы эта свобода ваша не послужила соблазном для немощных... Согрешая таким образом против братьев и уязвляя немощную совесть их, вы согрешаете против Христа. И потому, если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего (1 Кор. 8, 9, 12, 13).

Hе является ли принципиальный возврат к старым текстам - кстати, более точным, чем новые, - простейшей и естественной перспективой ликвидации великого раскола, глубинными причинами которого были, как выясняется, чисто политические расчеты, а не церковные нужды в реформах богослужебной практики. У наших прихожан использование старых текстов, как свидетельствует практика, соблазна не вызывает.