Мы рассмотрели важнейшие стороны знаменного распева. Взглянем на него теперь со стороны богослужебно-эстетической.

Совершенство нашего русского знаменного осмогласия заключается, главным образом, в многогранности и самобытности гласовых мелодий. Это отмечено уже многими исследователями знаменного распева [2.20, 35-59 ]. Особенно ясно выразил эту мысль А.А.Игнатьев, последний из наших церковно-музыкальных теоретиков старой (дореволюционной) эпохи. "Знаменный распев к концу своего развития отлился в несколько десятков музыкальных фраз, мелодических оборотов, или, как их принято называть, певческих строк. Эти певческие строки представляют собой напевные гласовые типы, совершенно установившиеся, не подлежащие изменению, расширяемые и украшаемые только посредством речитативных частей, в зависимости от текста и частей предложений... В знаменном распеве чередование строк подчинено высшему художественному закону творчества... Такая музыкальная фразировка имеет за собой все признаки высокого художественного творчества... Знаменный распев представляет вполне доступное усвоению и изучению, редкое по древности и неоценимое по художественным красотам музыкально-певческое достояние Русской Церкви, равного которому нет ни в западных, ни в восточных христианских обществах" [2.12,423]. Автор отмечает здесь очень важную деталь. Знаменные песнопенияне "порабощаются" осмогласием: они подчинены гласу в основных вариантах, в частностях же на первом месте всегда стоит текст. Как бы ни был богат глас своими основными (характерными) строками, он не сможет только ими выразить всю глубину содержания песнопений; на каждое грамматическое предложение дается попевка, передающая данную мысль с возможной точностью в пределах гласа, определяющего общее содержание данного песнопения в целом. Для этой цели в знаменном осмогласии существует ряд кокиз (попевок) "общезнаменных", то есть принадлежащих нескольким гласам. Так, например, в первой стихире на воззвах в день Сретения Господня, на слова видех бо Спаса моего дана попевка №72 ("руза"), которая, хотя и значится в первом и седьмом гласах, но по характеру мелодии относится больше к седьмому гласу, гласу премирному. Такой модуляции требует содержание текста в данном случае. Но этим нисколько не умаляется значение осмогласия, а наоборот, возвышается. Если бы наши знаменные песнопения звучали в строго определенной (стандартной) мелодии данного гласа, они ничем не отличались бы от обыкновенных песен и, тем более, от хоралов, где мелодические строки идут в числовом порядке по общему мотиву, в какой-то мере соответствующему идее данного произведения. В знаменном песнопении основная идея определяется гласом, а в частностях даются строки, наиболее соответствующие содержанию текста по каждой отдельной строке. Таким образом знаменное песнопение - это совокупность кокиз, управляемых текстом по законам осмогласия.

Входя в состав службы церковно-богослужебного дня, всякое знаменное песнопение, - будь то стихира, канон, тропарь, - является членом единого целого, и потому должно рассматриваться не иначе, как в общей сложности с другими членами. Такое же отношение имеет и каждая кокиза к прочим кокизам, входящим в состав данного песнопения.

Кокиза, взятая в отдельности, аналогична самоподобну. Д.В.Разумовский в своей "Азбуке" приводит мелодии их вместе с текстом. Разница между самоподобном и кокизой состоит в том, что мелодия самоподобна - строго стереотипна, а мелодия кокизы - условна и растяжима в зависимости от распеваемого текста.

Кокиза в музыкальном синтаксисе знаменной системы - это то же, что предложение в речи. Взятая в отдельности, она имеет такое же значение, как и предложение вне контекста. Мало знать смысл и идейное значение кокизы: надо понимать, в какой связи она находится с предыдущими и последующими строками. Одна и та же попевка, с одним и тем же мелодическим содержанием, в разных положениях может принимать различные оттенки. Мелодия попевки при повторении ее с измененным (хотя бы даже частично) текстом изменяется соответственно последнему. Так, в первой, знакомой уже нам стихире Сретения Господня Глаголи Симеоне, на словах Сей есть от девы и Сей есть от Бога одна и та же строка изменяется: на словах от девы, в переходе от "соль" к "ля" слышится некоторая осторожность, нежность, а на словах от от Бога - большая решительность.

Знаменная мелодия - это звуковая "мозаика": она может состоять не только из целых "камней", но и из половинок, и даже более мелких частиц этих камней, лишь бы они передавали мысль.

Совокупность мелодических строк знаменного распева подобна цветущей флоре. Искусная рука художника-песнотворца берет из этого мелодического "цветника" нужный материал и, в соответствии с законами священной поэзии, распределяет его по ходу распеваемого песнопения. В результате такого целесообразного размещения мелодических строк создается прекрасное художественное произведение, назидающее и питающее душу.

Как уже говорилось, знаменный распев не знает сплошного мрака, равно как и сплошного света. Общегласовый мелодический колорит - это не колер жидкостей: здесь не может быть сплошного цвета. Отнимите у шестого гласа "мережу 65", имеющую светлое окончание, - и глас этот станет беспросветным; а если мы лишим мрачных и полумрачных кокиз (попевок) глас четвертый, и даже такие гласы, как третий и седьмой, - они превратятся в веселые гимны, утратив тончайшие оттенки мелодического богомыслия. Как плод Святого Духа - "Сокровища благих", знаменная мелодия богата многочисленными вариантами; но как одна душа не может сразу вместить всей полноты духовной жизни, так и одно песнопение не вмещает всей полноты распева. Знаменный распев надо рассматривать не иначе, как в целом его виде, как единый голос единой Русской Православной Церкви.

Итак, из попевок составляются песнопения, а из песнопений - полная церковная служба. Из знаменной сокровищницы извлекаются "цветы" - кокизы для мелодического "венка" - песнопения. Совокупность таких "венков" - праздничная служба - является единым великим "венком", украшающим духовное торжество.