Чашка. Это знамя дает два равномерных звука, по одной четверти каждый, в нисходящем направлении. Кроме чашки простой есть еще чашка "полная": она дает три звука, из которых первый длится в полноты, а прочие - по четверти каждый.

Помета "ломка" изменяет направление мелодии этого знамени [2.13, 13].

А.М.Покровский допускает употребление этого знамени в качестве заменителя стопицы с очком, подчашия, и даже скамейцы [2.27, 30]; однако такое толкование не подтверждается первоисточниками. Чашка является неотъемлемой частью кокизы "мережа": в других случаях она употребляется только в "Учебном октае", да и то редко.

Сведения о характере звучания этого знамени крайне скудны. Один из новейших толкователей называет чашку знаком "вящей плавности" [2.11-3, 1912, 45]. Такое толкование принять можно, ибо оно вполне подтверждается первоисточниками. Еще Смоленским было отмечено, что чашка является неотъемлемой принадлежностью "мережи" [2.34, 95]. Данное обстоятельство заставляет нас искать ответ на этот вопрос в анализе названной попевки. В песнопениях знамя это ставится большей частью там, где речь идет о чем-либо льющемся тихо и плавно, о чем-то "упоявающем" (Пс. 22, 5), дающем душевный мир и покой. Так, в первом антифоне 2-го гласа это знамя стоит над словами: царствовати подобает и освящати, подвизати тварь: в 3-м антифоне 3-го гласа - на словах окрест трапезы твоея; в 3-м антифоне 2-го гласа, - на словах точится. Но в особенности богаты этим знаменем песнопения 6-го и 8-го гласов. Таким образом, чашка - это знамя глубины, полноты, богатства, изобилия, вечности: именно этим и характерны упомянутые гласы по содержанию текста песнопений.

В звуках, изображаемых чашкой, слышится спокойствие, но не то, которое мы слышим в звуках скамейцы: там оно твердое, сухое, а здесь - мягкое, плавное, глубокое, вечное.

После всего этого едва ли надо много говорить о том, какое значение имеет это знамя в церковном пении. Известный нам знак "легато" современной общемузыкальной нотации дает только физическую плавность, или безотрывность звуков, им охваченных; он не может сообщить тех тонкостей, той окраски, которые передает чашка - знамя, отражающее внутренний мир души молящегося.

Обращаясь к кокизе "мережа", в которую входит это знамя, мы еще больше убеждаемся в справедливости приведенного толкования, ибо кокиза эта, как нам известно из первоисточников, применяется там, где речь идет о покое или о завершении чего-либо. Направление мелодии чашка может иметь и восходящее, в зависимости от кокизы, но характер остается неизменным [2.25, 23].

Нравоучительное толкование называет чашку "челюстей злочестивых заграждением", а челюстку - "чистое житие". Возможно, здесь произошла какая-то ошибочная перестановка [2.1]; второе толкование как раз больше подходит к рассматриваемому нами знамени: изобилие, спокойствие, вечность, глубина - все это результат чистого жития. Но можно допустить и первое толкование: истинное спокойствие наступает только после заграждения челюстей нечестия. Неудобозримая глубина мысли, полнота и богатство даров Благодати, неизреченный мир и спокойствие - вот залог вечного покоя в Боге праведника, заградившего "челюсти" нечестия.