Рассмотрим теперь те возражения, которые выдвигаются против знаменной нотации ее критиками. Противники знаменной семиографии называют ее то сложной и запутанной, то, наоборот, - простой и несовершенной. В одном они согласны - чтобы ее не было вообще. Их излюбленным аргументом, после разобранного уже нами положения о "сложности", является утверждение, будто бы эта нотация отвергнута самой жизнью. "Она так же отжила свой век, как, например, буквы "ять", "фита" и другие, отвергнутые реформой нашей орфографии после Октябрьской революции", - говорят они, - и линейная система вошла в употребление закономерно и безболезненно". Но так ли это? Стоит только обратиться к истории, и мы сразу же увидим, что "безболезненность" эта - не естественная, а "наркотическая". О поборниках внедрения линейной нотации еще во второй половине XVII века старец Александр Мезенец писал: "Понеже тии малоискуснии и необыкновеннии сего знамени во учение дерзающе порицают и укоряют, наипаче же рещи, и весьма охуждают, глаголюще: яко неудоболепно, ниже вместно сему нашему знамени и сокровенным лицам в пении изящном быти противо нотного знамени. И то яве есть, яко от своего им неведения и недоумения такий случай ключается. Но возбеседуем к таковым: приидите, виждьте и вникните прилежно в сие малое надписание и извещение о третьей части знамения, яко удобовместно и зело подоболепно весьма, в борзости или тихости, в высоте или низу гласотечения сие знамя красногласится, ниже учащимся со прилежанием трудно" [2.34, 21-24].

Русский император Петр I, ярый поклонник и насадитель западной "цивилизации", вводил, между прочим, и линейные книги в богослужебное употребление: он сам нередко пел по этим книгам на клиросе, поощряя собственным примером внедрение их в церковной практике. Указ Священного Синода 1769 года о печатании линейных певчих книг предоставлял певцам, которые будут обучаться новой нотации, большие привилегии, в том числе и материальные выгоды [2.31, 90]. Таким образом, за новую нотацию ухватились не одни только "малосмысленные" юноши, как замечает старец Александр Мезенец: за нее взялись и цареугодники, и корыстолюбивые причетники-карьеристы. Не песнорачители и знаменотворцы древней Руси вводили чужую новую нотацию, не народ благочестивый, и не подвижники и отшельники: ее вводили могущественная царская власть и материально зависимая, подопечная ей высшая церковная власть.

Противники знаменной нотации любят выставлять в качестве аргумента против этой нотации ее "нечитаемость". Надо заметить, что возражение это - самое неосновательное из всех возражений, выставляемых критиками. В самом деле, можно ли назвать нечитаемой нотацию, практическое употребление которой никогда не прекращалось на Руси? Двести лет тому назад певчие иподиаконы синодальной конторы без всяких затруднений перевели все песнопения с крюковых книг на линейную систему. Азбука старца Александра Мезенца (1669г.) разобрана и объяснена С. В. Смоленским в наш век. Профессор Металлов свидетельствует, что он на собственном опыте убедился в совершенном тождестве знаменных мелодий крюковых и нотных книг синодального издания [2.18, 256]. Старообрядцы всех толков, а также православные единоверцы до сего времени поют по крюковым книгам, и их знаменные мелодии во всем, кроме старопечатного текста песнопений, совершенно тождественны мелодиям книг линейной нотации синодального издания. Более того, Металлов признает за современными старообрядческими знатоками пения "ключ" к уточнению мельчайших оттенков в знаменном пении [2.18, 256]. После всего сказанного отпадает всякое сомнение относительно читаемости знаменных книг в наши дни.

Наши богомудрые предки-песнорачители, создавая и совершенствуя знаменную семиографию, хотели сделать ее разумной не только со стороны технической, как наиболее эффективное средство графической передачи всех тончайших оттенков знаменного распева, но и со стороны нравственно-назидательной. В старых певчих азбуках наряду с данными чисто технического характера помещаются также сведения о нравственно-назидательном значении знамен - их духовное толкование. И в подавляющем большинстве случаев, как мы уже видели при описании знамен, толкования эти составлены очень мудро и вполне гармонируют с семиографическими свойствами знамен. Правда, есть несколько неудачных толкований, но их не много. Противники знаменной семиографии, заостряя внимание на музыкально-теоретическом аспекте, яростно восстают против назидательных толкований или обходят эту область вообще. Но они упускают из виду, что знаменную мелодию и ее семиографию создавали одни и те же люди, с одинаковым намерением и для одинаковой цели - богослужения. Едва ли могли эти люди внедрять празднословие или пользоваться этим, с позволения сказать, "методом" обучения в те дни, когда благочестие народное доходило до крайностей. Что же касается нас, чад Русской Православной Церкви, то именно это-то толкование нам и дорого: оно помогает нам уяснить многое в области знаменной семиографии. Как неодушевленный "служитель" Святой Троицы, (Пс. 103, 4), знаменный распев тройственно раскрывает нам Божественные истины - в духе (тексте), душе (мелодии) и теле (семиографии), и все три ведут к единой цели - Царствию Божию.