Этот век является совершенно особым периодом в истории русской культуры. Собственно говоря, в отношении истории музыкальной культуры России более-менее доказательно мы можем говорить только об этом периоде. Только в XVII веке появились средства записи музыки, более-менее хорошо читаемые. Все остальное, все попытки судить о музыке предыдущих эпох основаны только на реконструкциях, опирающихся опять же на записи XVII века. Другой опорной точки в истории древнерусской музыкальной культуры более нет. Условности средств записи до этого периода в немалой степени отвечала и условность соответствия записей тому, что звучало в реальной жизни. Записывалось то, что должно было звучать - а не то, что звучало реально. В первую очередь это касалось репертуара. Записывались только церковные песнопения. В XVI веке начали записываться так называемые "стихи покаянные" - лирические излияния, неотличимые, однако, стилистически как по своему словесному, так и по музыкальному тексту от традиционной стилистики уставных церковных песнопений (в отличие, например, от знаменитых Кембриджских песен X века). Профессиональная "письменная" музыка была исключительно церковной. Ничего из фольклора - как специфически мирского, так и с церковной тематикой (например, духовные стихи) до XVII века не записывалось. Не фиксировались ни музыка, ни слова. Таким образом, огромные пласты русской музыкальной культуры оставались долгое время без всякой фиксации.

Вместе с тем сам характер имеющихся записей вызывает большие сомнения в их соответствии реальной церковно-певческой практике. Автору этих строк уже приходилось доказывать, что на практике одноголосные записи пелись многоголосно, по крайней мере - с расхождениями на два голоса. Кроме того, как мы увидим в дальнейшем, огромный корпус напевов церковных песнопений переписывался в продолжении конца XV - начала XVII вв. практически без изменений. Но состояние этих сборников (как отмечал еще С. В. Фролов) слишком часто бывает подозрительно хорошим. В темных храмах XV - XVI веков, как правило, практически невозможно было петь по книге без освещения ее свечой. Это давало жирные пятна. Но такие пятна есть в незначительном количестве книг - и, как правило, далеко не на всех их листах, а только на довольно редких. Когда это касается какого-нибудь минейного стихираря, в котором изложены песнопения, поющиеся раз в год - это понятно. Певцы заглядывали на ту или иную страницу данной книги не чаще одного раза в год - и могли не замусолить ее, аккуратно к ней отнестись, не закапать ее воском. Но когда в таком же состоянии оказываются октоих, ирмолог (цикл - не годовой, а столповой, то есть раз в восемь недель), а то и многие листы обихода (которые нужно было тревожить каждый день, или - в худшем случае - раз в неделю) - то возникают сомнения: использовались ли эти книги при службе? А если рядом, в той же книге, есть замусоленные, закапанные воском страницы (что типично для многих обиходов) - то становится ясно: большинство песнопений было переписано только потому, что "так положено", а реально в соответствии с крюковой записью из них пелась лишь небольшая часть - одно-два излюбленных песнопения, чаще всего неординарного напева. Остальное же пелось или по памяти, или в соотношении с гласовым шаблоном (так называемое "пение на самогласен"). Поэтому большинство музыкальных рукописей до XVII века, по нашему мнению, лишь вводит исследователей в заблуждение. В свое время М. В. Бражников отметил, что одна музыкальная рукопись начала XV века была просто переписана с рукописи едва ли не XII века. Разумеется, в позднейшие времена таких реликтов уже не было (во всяком случае, нам не довелось их встретить), но не может подлежать сомнению, что ряд рукописей был просто "для порядка" аккуратно переписан с современных им - и совершенно не использовался. Таким образом, для более раннего, нежели XVII век, периода мы имеем источники, не отражающие даже реальное состояние церковного пения, не говоря уже обо всем многообразии как народной, так и профессиональной музыки, звучавшей в то время.

В XVII веке все меняется. Сперва появляется более точная фиксация крюковых напевов - а затем и нотная грамота. Появляется и активно входит в церковный быт многоголосие западного типа, взамен старого унисона. Расширяется круг записываемых произведений; впервые за долгий период русской истории записывается текст (пока еще лишь словесный) не только духовных стихов, но и былин. Появляются новые светские музыкальные жанры, заведомо фиксируемые и в музыкальном отношении - например, канты. Этот краткий очерк может дать лишь самое общее понятие о происходивших в ту пору процессах; но даже такого его хватает, чтобы показать: XVII век объективно является едва ли не единственным периодом в русской музыкальной древней истории, достойным специального и подробного исследования. Именно в это время стало, как мы увидим, фиксироваться то, что раньше оставалось в тени.

Разумеется, легко можно посмеяться над такими пристрастиями и уподобить это исследование поискам пропажи не там, где она пропала - а там, где светло. Но, к сожалению, мы реально не знаем, что же искать - а темные периоды русской музыки, по-видимому, надолго, если не навсегда останутся таковыми, и о них мы сможем только фантазировать. Поэтому лучше обратиться к тому, что можно познать реально - то есть к музыкальным записям разнообразного и богатого XVII века.